Небольшой обзор на аниме Shiki

Тут нет картинок, только текст! СОВСЕМ НЕТ. НЕ СМОТРЕВШИЕ АНИМЕ (ИЛИ ТЕ, КОМУ ОНО НЕ ПОНРАВИЛОСЬ) МОГУТ НЕ ОТКРЫВАТЬ.
Вообще-то, это не совсем обзор :) Изначально - первая часть моей статьи про аниме, но публикация нам уже не светит, так что выйдем к зрителю здесь. Вторая часть будет про другое аниме и с картинками, а выложить третью я еще морально не готова, так что пока полежит на блоге в таком обрубленном варианте.

Здесь кусочек статьи, начало, анализ "Шики" и небольшое заключение по всей статье, поэтому не удивляйтесь тому, что в конце появятся какие-то странные люди - они все остались в середине, которой здесь нет.
УБЕДИТЕЛЬНАЯ ПРОСЬБА не осуждать персонажей - они такие, какими их создали.

Парадигма "свой-чужой" в аниме и манга.

Вступление и аниме "Shiki"
Парадигма «свой»-«чужой» в аниме и манга. Особенности и способы репрезентации.

Никак друг друга не поймете, да?
Бедные вы, доктор Озаки и дядя Мурой.
Сунако, «Shiki», серия 6

Японоведы часто пишут о том, что японская мораль сильно отличается от морали европейской. Так, понятие стыда становится доминантным (не делай того, чего будешь стыдиться ты или важные для тебя люди), понятие добра и зла сильно размывается. Японцы мыслят непривычными европейцам категориями, что часто затрудняет понимание той части культуры Японии, которая не направлена на, условно говоря, общемировую массовую культуру, некие усредненные и понятные практически в любой стране понятия. Например, школьная история любви будет понята независимо от страны, для которой будут переведены манга или аниме с таким сюжетом, но история о пути к успеху и о том, что на этом пути можно себе позволить, может встретить бурю возмущений, если пытаться перевести на другой язык не только текст, но и попробовать приложить свою мораль к истории чужой страны.
Говоря о разности мировоззрений, можно еще отметить основополагающий момент: в Японии и во всем остальном мире разные социальные установки. В Японии существует система пожизненного найма, при котором работника не увольняют, если он выполняет свои обязанности, не совершает уголовно наказуемых преступлений, не устраивает саботаж. При этом сам работник будет стараться оправдать доверие фирмы, принявшей его на работу, будет оставаться в выходные и отпуск, не будет требовать за это оплаты, потому что работа=семья. Есть еще некоторые аспекты в японском сознании: концепция стыда одна из самых известных, также – следование своему пути, идее, что вызывает уважение даже в современной Японии, а у иностранцев часто вызывает недоумение. Но есть еще один момент, который не всегда явно отражен в манге, но даже подспудно авторы его транслируют: есть свои, а есть – чужие. Как раз эта парадигма «свой-чужой» и является ключевой для данного исследования.
Рассмотрим более подробно несколько миров и на примере взаимоотношений между персонажами попробуем выявить некоторые показатели «свой-чужой» в мире аниме и манга.

Быть не одному, а с кем-то, кто понимает тебя, – самая важная мечта человека. Акаги и Алукард это доказывают. Поиски Акаги напоминают поиски вампира Алукарда, с точно таким же разочарованием в финале встречи – я думал, что ты сильный, а ты оказался как все. И где же мне найти равного по силе? Впрочем, Алукард – вампир европейский, логика у него не совсем японская, а вот у «шики», или «окиагари», «усопших», из аниме «Шики», логика чисто японская, да и вампиры эти родились именно в Японии.
Аниме «Шики» неприятно поражает количеством смертей, но это было необходимо создателям аниме-адаптации, чтобы передать масштабность борьбы тех, кто считает себя добром, и тех, кого они относят к злу. Границы морали в этой истории размыты настолько сильно, что даже становится жутко: родственники идут войной друг на друга, благородные поступки совершает чаще всего именно нечисть, девочка-вампир занята поисками смысла жизни, а на фоне всего этого обычные подростки стараются решить свои подчас маленькие, но кажущиеся значимыми проблемы.
Анализировать это аниме в хронологическом порядке сложно, фактически, все события в пересказе больше похожи на европейский готический роман, который аниме и пародирует: в тихую, отрезанную от цивилизации деревушку Сотоба (в переводе с японского «далекое место») приезжает семейная пара, чья дочка больна и не показывается днем на улице, они поселяются в большом готическом замке, стоящем на отшибе от деревни, а сразу после их появления в деревушке начинают погибать люди. В итоге все перерастает в массовую охоту на вампиров. Но если присмотреться к мотивации героев, то получится картина гораздо более интересная, причем с нескрываемым японским колоритом.

Дети и взрослые. Девочку-подростка Мегуми Шимизу в деревне высмеивают, потому что она одевается не как все и хочет уехать в город, но взрослые говорят, что так нельзя. Можно поступать только так, как поступали наши предки, «молодые не должны умирать вперед стариков» и прочее. Такие сентенции не лишены логики, но отвергать все новое только потому, что этого не было раньше, глупо, к тому же повод для неприятия – внешний вид – выбран специфически, но по-своему обоснованно: «У нас как-никак некуда так одеваться», говорят Мегуми, но она не согласна с принятым в Сотобе укладом: «Старомодные жители старомодной деревушки… И вас это совершенно не волнует! <…> Сами ходите в футболках и шлепанцах, а как надену что-то модное – тут же на смех поднимаете! Ненавижу эту деревню!». После исчезновения Мегуми вся деревня вышла на ее поиски, никто не говорил о ее ненужности или бесполезности, однако во время похорон подруга Мегуми размышляет: «Мегуми больше нет. Почему люди не оплакивают ее? Разве не жестоко, Мегуми?», видя, как остальные заняты собиранием сплетен, основным способом передачи информации в Сотобе. Дети же, кстати, первым замечают угрозу, которую представляют собой новые соседи, они боятся вампиров и не хотят с ними здороваться, но взрослые очарованы красивыми приезжими и не обращают внимания на странности детей.
Конфликт между теми, кто находится под защитой бога, и теми, кто отверг его (или был отвергнут им), гораздо сложнее. Сунако, девочка-вампир, приходит к Сейшин Мурой-сану, монаху и писателю, который выступил своеобразным пророком, написав, что «смерть опоясала эту деревушку», окруженную могилами прежних жителей, и говорит ему замечательную вещь, которая, произнесенная устами маленькой девочки, должна была тут же его насторожить: «Думала, вы будете необычным. Может, даже с рожками и хвостиком. Ведь все, кого боженька отверг, вроде как такие». При этом нечисть Сунако, что абсурдно, более набожна, чем монах Мурой, ведь когда ее мучают вопросы, почему бог отвернулся от нее и нужно ли было ей умереть, ведь ее существование оскорбляет его и противоречит природе, Мурой, сам пытавшийся покончить с собой, не дает Сунако умереть и искупить грех, истоков которого она не понимает, но точно знает, что он на ней есть, и останавливает ее, говоря крамольные, страшные для Сунако вещи: «Когда тебя отрезает от остального мира, ты выпадаешь и из-под власти бога. Тебя никто не защищает. И тебя нельзя ни обвинять, ни наказывать за грехи». Сунако понимает, что убивать людей плохо, но если она не будет есть и умрет, будет ли от этого лучше богу, простит ли он ее? Она часто спрашивает «дядю Муроя», как она его называет, почему он хотел умереть, пытаясь найти в себе такие же чувства, но Мурой уже и сам не помнит, что же его подтолкнуло к этому поступку, но позже он скажет: «Я был в отчаянии». В момент отчаяния сама Сунако тоже захочет умереть, но Мурой не даст ей этого сделать.
Жители деревни представлены настоящими кровожадными чудовищами: трупы убитых вампиров они не сжигают, как должно, а просто сваливают в кучу, перемежая свою работу шутками, причем таскают трупы преимущественно женщины, потому что мужчины в это время охотятся и ищут попрятавшихся вампиров. «Я просто привыкла таскать тяжести, помогая семье доставлять рис», говорит милая девушка Чизуко Мурасако, жена старшего брата друга Мегуми, Масао, таща очередной труп, а потом окровавленными руками тянется к суши и с аппетитом ест. Если в начале охоты жители деревни еще старались проверять, точно ли перед ними вампир, вытаскивая подозреваемого на солнце, под лучами которого вампиры медленно горят, то в конце аниме они уже готовы броситься на любого, кого подозревают в помощи нечисти, даже если он живой, как и они. На этом фоне Рицуко, работающая медсестрой, всю жизнь помогавшая людям, и Тору, влюбленный в нее юноша, обращенные в вампиров, выглядят гораздо привлекательнее людей (но это не является романтизацией вампиризма): девушка отказывается пить человеческую кровь, даже после того, как ее запирают в камере с живой женщиной, а мальчика оставляют в качестве надсмотрщика, и когда Рицуко говорит, что если ради ее жизни кто-то должен умереть, то она отказывается жить, Тору выпускает предназначенную в жертвы женщину и, когда она благодарит его за то, как добр он был к бедной девушке, он, понимая, что она приведет людей в логово вампиров, и его новые сородичи погибнут, говорит, что его поступок не достоин благодарности, ведь в результате погибнут его товарищи.
Масао Мурасако выглядит как комический герой, но в его жизни разворачивается трагедия, ведь его никто не понимает: попытку посочувствовать принимают за издевательство, желание отвлечь от тягостных мыслей – за эгоизм, попытки обратить на себя внимание – за плохое воспитание. «Я буду хорошо себя вести, я ведь всегда таким был», упрашивает жену брата Масао, ведь пойти ему больше некуда, для него ее дом – единственное место, где он хоть кому-то нужен, но верить нечисти Чизуко не собирается, поэтому и «убивает» его. Масао и Мегуми оба выглядят нелепо, Мегуми – только в глазах окружающих, Масао – еще и в своих собственных, но если у Мегуми все цели в жизни ограничиваются тремя вещами: переездом в большой город, карьерой «идола» (суперзвезды, певицы или модели, главное – быть «в телевизоре») и ответной симпатией Юки Нацуно, то у Масао все несколько сложнее. Он хочет добиться любви у всех, с кем его надолго сводит жизнь, но у него ничего не выходит из-за странной внешности и манеры поведения, к тому же он часто говорит вещи, которые неправильно истолковывают и которые не приято говорить вслух, из-за чего его часто бьют. Уже присоединившись к «восставшим», узнав о том, что люди убивают его сородичей, Масао наряду с проблемой собственной безопасности не может не думать о том, что случилось с Мегуми. «Если бы ты была сейчас со мной, я бы тебя защитил», говорит он, но у Мегуми есть Нацуно-кун, необычный уже тем, что приехал из города, а не знакомый с детства Масао Мурасако. О несоответствии мечты и реальности говорит и Сунако, ожидая смерти от рук охотников: «Если бы я была героиней книги, кто-нибудь бы обязательно бы спас меня. Даже чудеса были бы возможны. Но меня никто не спасет, и бог не подарит мне чудо, ведь я убийца», но Сунако не винит никого в том, как сложилась ее судьба, ведь она понимает, за что ей это – ни один убийца на свете не убил людей больше, чем она.
Киришики Сейширо, играющий роль отца Сунако, не является вампиром, но хочет им стать, он много значит для Сунако и тепло к ней относится. Тацуми, оборотень, защищающий Сунако, говорит, что Сейширо – единственный человек, который принял ее как шики. Для Сунако, которая сама боится своей природы, это значит очень много. В конце аниме Сейширо, так и не попрощавшись с «дочерью», уходит в горящий замок и погибает там добровольно, потому что после смерти любимой женщины он и так уже утратил последнее, что могло бы его удержать.
Сунако, искренне выражая свои чувства, не стараясь сделать это красиво или по-взрослому, очень точно формулирует проблему, с ее точки зрения самую важную, подорвавшую долгую дружбу двух очень разных людей: «Никак друг друга не поймете, да? Бедные вы, доктор Озаки и дядя Мурой». Непонимание целей другого человека, его желаний, чувств, которые каждый выражает по-своему, да хотя бы и внешнего вида, все это становится камнями в стене отчуждения, которую неминуемо и незаметно, день за днем, выстраивают жители деревни Сотоба. И стена эта не только защищает их от влияния времени и большого города, каждый из них в итоге защищается от другого человека, живущего рядом с ним и выполняющем те же монотонные, приевшиеся действия.

Рассмотренные в данной статье миры, не самые типичные для мира аниме и манга, все-таки дают представление о том, какими японские авторы представляют себе людей, способных выйти за рамки условностей, но единства среди них не будет, да это и понятно, ведь сознательный бунт может быть спровоцирован самыми разным причинами, от поиска своего места в мире (Акаги) до подростковых проблем («Шики»). Люди считают «своим» то, что могу осознать, измерить, подсчитать или, по крайней мере, классифицировать. Все необычное, штучное – попадает в разряд чужого, несущего угрозу. Для Японии, в которой принято соблюдать приличия, по возможности не выделяться из общей массы («идолы» и субкультуры не считаются по той причине, что обычным людям дается ограниченный период времени, чтобы устроить бунт против условностей, чаще всего это период обучения в университете, после его окончания снова нужно становиться обычным, как все, иначе окружающие не поймут), «чужим» является все то, что выходит за рамки обыденности. Но в аниме и манга, где, вроде бы, можно развернуться и построить какой-то новый мир, менталитет все равно прорывается даже в самые фантастические истории.